Неточные совпадения
Употреблю все, чтобы помочь вам сделаться тем, чем вы должны быть, чем вам назначила быть ваша добрая, внутри вас же самих заключенная природа ваша, чтобы не
даром была
любовь ваша ко мне, чтобы я, точно, был кормилец ваш!»
Анна Сергеевна недавно вышла замуж, не по
любви, но по убеждению, за одного из будущих русских деятелей, человека очень умного, законника, с крепким практическим смыслом, твердою волей и замечательным
даром слова, — человека еще молодого, доброго и холодного как лед.
Но как же она думала: чем должно разрешиться это поклонение? Не может же оно всегда выражаться в этой вечной борьбе пытливости Штольца с ее упорным молчанием. По крайней мере, предчувствовала ли она, что вся эта борьба его не напрасна, что он выиграет дело, в которое положил столько воли и характера?
Даром ли он тратит это пламя, блеск? Потонет ли в лучах этого блеска образ Обломова и той
любви?..
Наступает, за знойным днем, душно-сладкая, долгая ночь с мерцаньем в небесах, с огненным потоком под ногами, с трепетом неги в воздухе. Боже мой!
Даром пропадают здесь эти ночи: ни серенад, ни вздохов, ни шепота
любви, ни пенья соловьев! Только фрегат напряженно движется и изредка простонет да хлопнет обессиленный парус или под кормой плеснет волна — и опять все торжественно и прекрасно-тихо!
Национальное ядро великой империи, объемлющей множество народностей, должно уметь внушать к себе
любовь, должно притягивать к себе, должно обладать
даром обаяния, должно нести своим народностям свет и свободу.
Так что
дар возбуждать к себе особенную
любовь он заключал в себе, так сказать, в самой природе, безыскусственно и непосредственно.
Ибо зрит ясно и говорит себе уже сам: «Ныне уже знание имею и хоть возжаждал любить, но уже подвига не будет в
любви моей, не будет и жертвы, ибо кончена жизнь земная и не придет Авраам хоть каплею воды живой (то есть вновь
даром земной жизни, прежней и деятельной) прохладить пламень жажды
любви духовной, которою пламенею теперь, на земле ее пренебрегши; нет уже жизни, и времени более не будет!
Раз, только раз, дано было ему мгновение
любви деятельной, живой, а для того дана была земная жизнь, а с нею времена и сроки, и что же: отвергло сие счастливое существо
дар бесценный, не оценило его, не возлюбило, взглянуло насмешливо и осталось бесчувственным.
Снегурочка, да чем же
Встречать тебе восход Ярила-Солнца?
Когда его встречаем, жизни сила,
Огонь
любви горит у нас в очах,
Любовь и жизнь —
дары Ярила-Солнца;
Его ж
дары ему приносят девы
И юноши; а ты сплела венок,
Надела бус на шейку, причесалась,
Пригладилась — и запон, и коты
Новехоньки, — тебе одна забота,
Как глупому ребенку, любоваться
На свой наряд да забегать вперед,
Поодоль стать, — в глазах людей вертеться
И хвастаться обновками.
До песен я не больно падок, девкам
Забава та мила, а Бобылю
Ведерный жбан сладимой ячной браги
Поставь на стол, так будешь друг. Коль хочешь,
Играй и пой Снегурочке; но
даромКудрявых слов не трать, — скупа на ласку.
У ней
любовь и ласка для богатых,
А пастуху: «спасибо да прощай...
Но постепенно это настроение переливалось в них с большею полнотой и легкостью; уроки хохла не прошли
даром, а горячая
любовь матери и чуткое понимание того, что именно захватывало так сильно сердце ребенка, дали ей возможность так быстро усвоить эти уроки.
«Нехорошо говорю! — думал он, —
любовь и дружба не вечны? не смеется ли надо мною дядюшка? Неужели здесь такой порядок? Что же Софье и нравилось во мне особенно, как не
дар слова? А
любовь ее неужели не вечна?.. И неужели здесь в самом деле не ужинают?»
— За тех, кого они любят, кто еще не утратил блеска юношеской красоты, в ком и в голове и в сердце — всюду заметно присутствие жизни, в глазах не угас еще блеск, на щеках не остыл румянец, не пропала свежесть — признаки здоровья; кто бы не истощенной рукой повел по пути жизни прекрасную подругу, а принес бы ей в
дар сердце, полное
любви к ней, способное понять и разделить ее чувства, когда права природы…
Уже одного из этих богатых
даров достаточно было бы, чтобы приобрести молчаливую
любовь всего училища.
«
Любовь — высший
дар, высшее чувство человека! — пишет Д.В. Григорович.
— И, по-моему, это благородно, — подхватил Сверстов, — и показывает действительно его снисходительность и
любовь к детям. Теперь, впрочем, кажется, — присовокупил он с улыбкой, — Мартын Степаныч любит и почти боготворит одну только Екатерину Филипповну: он все почти время мне толковал, что она святая и что действительно имеет
дар пророчества, так что я, грешный человек, заключил, что не существовало ли даже между ними плотской
любви.
Пусть он даже вовсе не думал тогда о заблудившихся путниках, как, может быть, не думает теперь сторож маяка о признательности женщины, сидящей на борту парохода и глядящей на вспышки далекого белого огня, — но как радостно сблизить в мыслях две души, из которых одна оставила за собою бережный, нежный и бескорыстный след, а другая принимает этот
дар с бесконечной
любовью и преклонением.
Свершились милые надежды,
Любви готовятся
дары...
— Через несколько дней, которые не были потеряны
даром, потому что Арина Васильевна с дочерьми успели напеть в уши старику много неблагоприятного для
любви Алексея Степаныча, вдруг, как снег на голову, явился он сам, что мы уже знаем.
Благодатные мгновения раскаянья, восторженной
любви, желанья исправить свою вину — проходили
даром.
Давно собирался я оставить ваш дом, но моя слабость мешала мне, — мешала мне
любовь к вашему сыну; если б я не бежал теперь, я никогда бы не сумел исполнить этот долг, возлагаемый на меня честью. Вы знаете мои правила: я не мог уж и потому остаться, что считаю унизительным
даром есть чужой хлеб и, не трудясь, брать ваши деньги на удовлетворение своих нужд. Итак, вы видите, что мне следовало оставить ваш дом. Расстанемся друзьями и не будем более говорить об этом.
Войницкий. Сейчас пройдет дождь, и все в природе освежится и легко вздохнет. Одного только меня не освежит гроза. Днем и ночью, точно домовой, душит меня мысль, что жизнь моя потеряна безвозвратно. Прошлого нет, оно глупо израсходовано на пустяки, а настоящее ужасно по своей нелепости. Вот вам моя жизнь и моя
любовь: куда мне их девать, что мне с ними делать? Чувство мое гибнет
даром, как луч солнца, попавший в яму, и сам я гибну.
Жадов (горячо). Как
даром? как
даром? За
любовь я тебе плачу
любовью. Да ведь ты жена моя! Разве ты забыла это? Ты обязана со мной делить и горе и радость… если б я был даже последний нищий.
Даже ненужные вещи собирают теперь по дворам и продают их с благотворительною целью, и битое стекло считается хорошим товаром, но такая драгоценность, такая редкость, как
любовь изящной, молодой, неглупой и порядочной женщины, пропадает совершенно
даром.
Нельзя сомневаться, что есть люди, имеющие этот
дар, но им воспользоваться может только существо избранное, существо, которого душа создана по образцу их души, которого судьба должна зависеть от их судьбы… и тогда эти два созданья, уже знакомые прежде рождения своего, читают свою участь в голосе друг друга; в глазах, в улыбке… и не могут обмануться… и горе им, если они не вполне доверятся этому святому таинственному влечению… оно существует, должно существовать вопреки всем умствованиям людей ничтожных, иначе душа брошена в наше тело для того только, чтоб оно питалось и двигалось — что такое были бы все цели, все труды человечества без
любви?
Твоей
любви я жду, как
дара,
И вечность дам тебе за миг...
Где ж правота, когда священный
дар,
Когда бессмертный гений — не в награду
Любви горящей, самоотверженья,
Трудов, усердия, молений послан —
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?..
Цыплунов. А вы меня щадили? Вы убили, вы утопили в грязи самую чистую
любовь. Я ее лелеял в груди десять лет, я ее считал своим благом, своим счастием,
даром небесным. Я благодарил судьбу за этот
дар.
Я тогда еще не знала, что это
любовь, я думала, что это так всегда может быть, что так
даром дается это чувство.
Кн<яжна> Софья (в сторону). Небо прекрасно исполняет мои желанья! Судьба мстит за меня. Хорошо! он почувствует всю тягость
любви безнадежной, обманутой. Я не
даром старалась охладить к нему Наташу: это меня радует. Однако что мне пользы? Я отомстила. За что? Он не знает, что я его так люблю! но узнает! Я ему докажу, что есть женщины…
Профессиональный заклинатель или тот, кого тоска, отчаянье,
любовь, беда приобщили к природе, кому необычные обстоятельства внушили
дар заклинаний, — обращаются к природе, стремясь испытать ее, прося, чтобы она поведала свои тайны.
Вихорев. Кому нужно даром-то вас брать! Можно было, я думаю, догадаться, не маленькая!
Любовь да нежности всё на уме!.. Ведь глупость-то какая! Все вы думаете, что вас за красоту берут, так с ума и сходят!
Куницын. Любви-то нельзя купить?.. О-хо-хо-хо, мой милый!.. Еще какую куплю-то!.. Прелесть что такое!.. Пламенеть, гореть… обожать меня будет!.. А слава-то, брат, тоже нынче вся от героев к купцам перешла… Вот на днях этому самому Бургмейеру в акционерном собрании так хлопали, что почище короля всякого; насчет же талантов… это на фортепьянчиках, что ли, наподобие твое, играть или вон, как наш общий товарищ, дурак Муромцев, стишки кропать, так мне этого
даром не надо!..
И тут и для него эта ночь приносила свои миротворные
дары какой-то успокоительной грусти и потребности
любви.
В том-то и все дело было, что он ее не любил, и только потому она его — так, и только для того его, а не другого, в
любовь выбрала, что втайне знала, что он ее не сможет любить. (Это я сейчас говорю, но знала уже тогда, тогда знала, а сейчас научилась говорить.) У людей с этим роковым
даром несчастной — единоличной — всей на себя взятой —
любви — прямо гений на неподходящие предметы.
Она зовет тихонько Гавриила,
Его
любви готовя тайный
дар,
Ночной покров ногою отдалила,
Довольный взор с улыбкою склонила,
И, счастлива в прелестной наготе,
Сама своей дивится красоте.
Душе была дана
любовь от бога в
дар,
И отличить дано добро от зла уменье...
Фонтан
любви, фонтан живой!
Принес я в
дар тебе две розы.
Люблю немолчный говор твой
И поэтические слезы.
Однако для Божества это ни в каком смысле не является необходимой Его эволюцией, как бы тяготеющим над Ним фатумом творения, без которого не может совершаться и его самораскрытие, но есть
дар свободной, щедротной
любви, — благости, благодати и благодеяния.
Наука приносит к алтарю тот
дар, который она имеет: она не умеет верить, не умеет молиться, ей чужда
любовь сердца, но и она ведает amor Dei intellectualis, и ей присуща добродетель, соответствующая этой
любви, — интеллектуальная честность, вместе с неусыпным труженичеством, аскезой труда и научного долга.
Но она допускается в него по неизреченному снисхождению
любви Божьей, и благодаря тому она открывает тайны Божества и Его глубины и радуется, «играет» этими
дарами пред лицом Божиим.
София тоже отдает себя Божественной
Любви и получает ее
дары, откровения ее тайн.
Синтянина не надуешь; он все пронюхал и он прав: они не могли все это
даром делать, по
любви к искусству, нет; их манит преступление, большое, страшное и выгодное…
Любовь и смерть — самые значительные явления человеческой жизни, и все люди, не наделенные особенными
дарами и не способные к творческим подъемам, имеют опыт
любви и будут иметь опыт смерти.
Нельзя любить за заслуги, и в этом
любовь походит на благодать, которая дается
даром, не по заслугам, ни за что.
Войницкий. Сейчас пройдет дождь, и все в природе освежится и легко вздохнет. Одного только меня не освежит гроза. Днем и ночью, точно домовой, душит меня мысль, что жизнь моя потеряна безвозвратно. Прошлого нет, оно глупо израсходовано на пустяки, а настоящее ужасно по своей нелепости. Вот вам моя жизнь и
любовь: куда мне их девать, что мне из них делать? Чувство мое гибнет
даром, как луч солнца, попавший в яму, и сам я гибну…
Мне не спится по ночам. Вытягивающая повязка на ноге мешает шевельнуться, воспоминание опять и опять рисует недавнюю картину. За стеною, в общей палате, слышен чей-то глухой кашель, из рукомойника звонко и мерно капает вода в таз. Я лежу на спине, смотрю, как по потолку ходят тени от мерцающего ночника, — и хочется горько плакать. Были силы, была
любовь. А жизнь прошла
даром, и смерть приближается, — такая же бессмысленная и бесплодная… Да, но какое я право имел ждать лучшей и более славной смерти?
Ничего не взял я с собою, кроме гуслей, неоцененного
дара доброй Кропотовой, освященного чистою, бескорыстною
любовью ко мне (они доставлены мне в скит через одного раскольника, совершенно преданного Софии Алексеевне).
— Да, — задумчиво произнес Алексей Александрович, — не
даром, видно, пословица молвится, что старая
любовь не ржавеет…
Молодость, красота, богатство, знатное имя — все будет иметь новорожденная, но она не будет знать супружеской
любви, и последнее сделает все
дары других фей ничтожными.